УЛЫБКА СОЗДАТЕЛЯ
Улыбка создателя.
В горах стоял заснеженный февраль 2008 года, а целью нашего похода было нагорье Бомбаки (Бамбак). Нас было трое, я, Саша Зброжко и опытный турист-альпинист из Краснодара, Дима Литвинов.
Сбрасывая снежные доски в сторону ущелья рек Куна и Большой Сахрай, проваливаясь по колено в свежевыпавший снег, мы гребли в снегоступах по хребтовой тропе к стенам горы Малый Тхач, в надежде прорваться через снежную засаду к Чертовым Воротам горы Ачишбок.
Звенела мертвая утренняя тишина. Тяжелые молочные тучи плотно засели в долинах, оголяя лишь снежные вершины гор и хребтов.
Все оттенки серого и белого напрягали глаза, а заснеженные сосны плотным частоколом вырастали у нас на пути.
Величаво возвышалась к небу вершина скалы Афонки, дальше на юге блестели холодным фирном и льдом Джемарук и
Тыбга, огромной рыбиной по океану туч, плыл хребет Пшекишь, в просветах между облепленными мокрым снегом деревьями возвышались стены Тхачей. Идти было легко, потому, что было очень интересно, каждый новый шаг, открывал мне жесткие наслаждения первого настоящего зимнего похода.
Наконец мы выгребли на обзорную площадку, которая открывала великолепный черно-белый вид на весь передовой хребет и перевал Чертовы ворота горы Ачишбок. Дима почесал нос, снял перчатки, включил JPS и посмотрел на нас.
- По тропе под Малым Тхачом не пройдем, сто пудов снежная доска сойдет. Видали, сколько снега выпало, даже здесь на тропе мы пару досок уже успели спустить.
Дима смотрел на скальный обрыв Малого Тхача.
- Только если к самим скалам подняться, да вдоль идти, но для этого снаряга нужна, а у нас ее нет.
Мы кивали головой, соглашаясь с более опытным товарищем. Пришло время и мне что-то сказать, как вдохновителю путешествия.
- Значит надо идти другим путем. Может, напрямую рванем, через ущелья, вниз, вверх?
Мои спутники, всматривались в пурпурно серое небо, на ущелье реки Слесарня, реки Афонка, отрог горы Асбестная с урочищем Белый камень и ущелье реки Шиша. Совсем ничего на пути к нагорью Бамбак, хе..хе.
К моему удивлению Дима и Саша не рассмеялись над смешным планом самоубийцы, а стали серьезно обсуждать спуск в ущелье реки Слесарня. Дима размахивал телескопической палкой, посматривая в ДЖПС навигатор.
- Вон там если только пойти, вроде уклон отрога нормальный, а там по ущелью пройдемся и в лоб выползем к балагану.
Саша, кивал головой. В это время я включил камеру, которую отключил за несколько часов до этого от конденсата влаги. Камера заработала. Стал снимать.
- Погнали, кто не рискует, до Бомбак не дойдет.
Дима прошел мимо в сторону спуска в неизведанную даль, которую накрывал молочный туман, Саша прошел за ним. Я собрал камеру в малый рюкзак, поправил снарягу, затянул покрепче замороженные лямки снегоступов TSL rando 225, и поплелся за друзьями. Впереди нас ждала полная неизвестность.
Это был уже четвертый день нашего пути из станицы Новопрохладной в сторону нагорья Бамбак. В первый день нашего большого зимнего похода, сильно не напрягаясь, мы дошли из станицы Новопрохладной до окрестностей егерского кордона Киша.
По дороге не случилось ничего примечательного, реки и все броды были скованы льдом, на нашем пути вообще не было следов людей и машин. Последние следы человека заканчивались в метрах ста от станицы. Местный житель в горы зимой не ходит! Снега было немного, шли без снегоступов.
Не смотря на ЖПС навигатор, промазали с дорогой, упали вниз по наезженному волоку, оказались в балке Житнинкской, по которой текла река Беланка закованная в лед. Прошли немного по льду, вечерело быстро. В первом же удобном месте, недалеко от места работы лесорубов, решили заночевать.
На следующий день я планировал незаметно обойти кордон Кавказского Биосферного Заповедника и по хребту Бульвар и выгрести к урочищу Зубропарк, после, спуститься на тропу, которая ведет к лагерю Порт-Артур и по Солонцовому хребту добраться до нагорья Бамбаки. Но этим хитрым планам не суждено было сбыться.
С утра, пройдя метров двести по замерзшему руслу реки Беланка в сторону кордона Киша, мы лицом к лицу встретились с двумя егерями заповедника, которые в тот же миг нас арестовали и под конвоем повели на допрос к начальнику Северного отдела КГПБЗ Ворожейкину Николаю Сергеевичу, который по стечению «счастливых» обстоятельств гостил на Кише.
Надо же! Где-где, но в балке Житнинской я не ожидал встретить егерей. Это был полный провал моих планов.
Все оказалось ещё смешнее, когда я узнал, почему егеря туда пришли. Оказалось, что вчера они там охотились на кабанчика, да нож обронили. Вот с самого раннего утра, решили пробежаться, поискать. Нож не нашли, но на заплутавшую группу туристов-браконьеров, напоролись.
Это было поворотное событие нашего похода, которое уводило нас в неизвестную незапланированную сторону. Стараясь не показывать вида, мы бодро дошли до кордона, где нас представили Николаевичу.
Николаевич с помятым и опухшим от похмелья лицом, пилил нас изучающим взглядом.
- Кто такие, куда шли?
Я решил говорить правду.
- К вам шли на кордон, просится на Бомбаки и обратно прогуляться.
Несколько егерей, которые стояли вокруг начальника усмехнулись в усы и бороды. Начальнику было не до смеха, он обернулся и громко прорычал.
- Сашка, ну где там кофе?!
- Щас Николаичь, несу!
Из комнаты большого добротного дома, вышел егерь с большой чашкой горячего свежезаваренного кофе и отдал начальнику. Ворожейкин отхлебнул кофе и снова посмотрел на меня.
- Что-то лицо знакомое, я тебя раньше нигде не видел?
Я закивал головой.
- было дело, я тогда шел по разрешению Шевелева, но мы заходить к вам не стали, шли через Тхач, в Майкопе виделись.
- А что за разрешение, что делали?
- Съемки видео фильма о заповеднике, мы сами с Ростовского зоопарка, может, помните?
Я брехал начальнику без запинки, мы не встречались никогда и конечно никого отношения к зоопарку Ростова-на-Дону я не имел, но имел там знакомого научника Лепковича Александра Давыдовича, который помогал мне в 2003 и 2004 году ходить по заповеднику, договариваясь на самом высоком уровне с самим директором.
Сегодня мы шли без согласований, слишком это муторное дело с заповедником что-то согласовывать, много времени тратишь, да мямли, слюни всяких зам начальников надоедают, притом зима, могли вообще не пустить, зимой горные тропы закрыты.
Ворожейкин допивал кофе и добрел на глазах, потом он огласил вердикт.
- Пустить без разрешения начальства я вас не могу, но штрафовать, так и быть не буду. Идите обратно, откуда пришли и мы вас не видели.
Егеря явно переживали за нас. Грести по снегу из Сахрая (Новопрохладной), чтобы тебя вот так повернули. Мужики глаза отводили, пожимали плечами. Типа, а что мы? Мы бы пустили, но, Начальник сказал!
С паршивым настроением, мы покидали рюкзаки за спину, и пошли обратно в сторону станицы Новопрохладной. В спину с заснеженных залысин хребта Пшекишь нас взашей подгонял свирепый ветер, моросил дождь, на улице было тепло и малоснежно, но тучи и холодные порывы ветра указывали на изменения погоды в зимнюю сторону.
Снова мы пошли по замерзшему руслу Беланки, и вышли на лесную раздолбанную дорогу.
Совещание на перепутье было коротким. Решили идти на Бамбаки другим путем. Через поляну Шестакова, и дальше по магистральной тропе по Передовому хребту, мимо скальной стены Малого Тхача, горы Асбестной, выйти к перевалу Чертовы ворота, добраться до Бамбак, спустившись обратно через Солонцовый хребет, местечко порт-Артур, на кордон Киша.
- Пусть суки знают, что нас так просто не взять!
Приключения только начинались! Некоторое время шли по дороге без снегоступов, но скоро без них идти стало сложно. Под завывание ветра, остановились, чтобы переобуться. Я уже несколько раз испытывал на прочность своих пластмассовых друзей из Франции, Саша же надевал снегоступы впервые. Затягивал лямки снегоступов, он глянул на меня.
- Привыкать наверно придется?
Я мотал головой.
- Нет, пару шагов сделаешь и почувствуешь, будто в них родился.
Саша встал на снег, сделал несколько шагов и радостно кивнул мне головой. Новый снегоступер родился на свет.
Лесовозная широкая дорога никак не заканчивалась сверткой к тропе. В этих местах мы с Сашей не были уже четыре года, мелочи подзабываются, Но с нами был Дима, который прекрасно ориентировался в этих местах. Но все одно не обошлось без приключений. Зарехавшись окончательно грести по разбитой глубокой дорожной колее, Я решил сократить путь, напрямую через ущелье реки Куна. Дима согласился.
Мы спустились вниз в ущелье, и пошли по замершему руслу Куны, потом там пообедали. Ущелье оказалось полно сюрпризов, начиная от завалов из бревен, заканчивая каньончиками. С трудом мы преодолели эти препятствия. Я укорял себя за необдуманный шаг. Хочется быстрее, а получается как всегда сложно и опасно. Изрядно вымотавшись на преодоление неожиданного препятствия, выползли на тропу, дальше нас ждал утомительный даже летом подъем к домику на поляне Шестакова.
Погода менялась на глазах, ветер рвал в клочья кроны деревьев, срывал тонкий слой снега с земли, бросая его обледенелые корки в глаза, ночные сумерки сгущались. Перед подъемом немного покурили, потом перекрестившись, двинулись в путь.
С каждым шагом снега становилось все больше, идти становилось труднее. В конце подъема, я иссяк, у меня реально исчезли силы, чтобы идти. Это было что-то новое для меня, я никогда не чувствовал себя в горах обессиленным.
Останавливаясь все чаще, я нагибался к снегу и, облокотившись о телескопические палки, тяжело дышал, пытаясь накачать себя силой для следующих нескольких шагов. Желудок свернулся в узел, тошнило, хотелось блевануть. Дима греб впереди как снежный трактор, Саша старался не отставать, я окликнул ребят.
- Мужики давайте тормознем, отдохнем, а то что-то вообще жопа.
Дима недовольным лицом смотрел на меня.
- Ночь скоро спуститься, да и погода меняется, щас снегопад начнется, метель, ориентироваться будет тяжело. Тут не далеко осталось, основной подъем, мы прошли.
Я качал головой.
- Я понимаю, но тяжело что-то.
Дима протянул руку.
- Давай рюкзак с камерой.
Я не упираясь, без слов отдал. Дима закинул рюкзак на пузо и погреб нагонять Сашу, я поплелся по утрамбованным следам товарищей.
Скоро стало темно и стремно. Ветер гудел, прижимая к земле, метель лепила лицо, продувала мембраны куртки, покалывая мокрое тело, меня тошнило все больше. После больших полян мы подгребли по пояс в снегу к началу ещё одного подъема.
- Ещё один подъем, вот сука!
Дима светил фонариком, улыбался ветру и снегу.
- Последний, потом по лесу и поляна. Только есть там домик или нет, я не знаю, никогда там не был.
- Мы были, есть, от тропы влево в лесу между пихтами.
Саша стоял, согнувшись, тяжело дышал, Дима кивал головой. Я скинул рюкзак.
- Мне надо немного полежать.
В момент высочайшего напряжения я понял, что мне мешает восприятие сложностей и трудностей зимнего похода, я своей психикой нагонял себе жути, от этого сжимался, нарушая работу всего организма. Надо было срочно расслабить мышцы конечностей, чтобы сбросить кровь от основных перенапрягающихся органов. Я понял, что мне надо полежать в Шавасане, позе трупа, которую я практиковал после занятий йогой дома. Я был уверен, что это мне поможет. В темноте, по колено в снегу, укрываясь от ветра и метели, я скинул коврик, расстелил его прямо на снег и трупом упал сверху. Саша и Дима терпеливо стояли, смотрели на меня. У меня было минут пять, больше зимой на ветру не постоишь. Несмотря на качественную термуху, мы были абсолютно мокрыми. Я вдыхал, и медленно выдыхая, расслаблял пальцы ног и рук, ступни и кисти, предплечья и бедра, потом пах, живот, легкие, улыбнулся сердцу. В лицо припорашивало снегом, моя шавасана от этого была ещё более шавасаннее и торжественней. Через пять минут я вышел из поверхностной медитации, и огурцом предстал перед дружбанами.
- Я готов.
Собрались, пошли в кромешной темноте наверх. Загребли в пихтарник, там поменьше всегда снега, Сашу покачивало, было видно, что он сильно устал. У меня же появились новые силы.
- Братуха может, ляжешь, расслабишься, реально помогает.
- Нормально, догребу, осталось всего ничего.
Вышли на поляну Шестакова. Там снега оказалось ещё больше, просто до безобразия много, свежего мокрого снега в который даже в снегоступах я проваливался по бедро.
- Если на пути появились жесткие непреодолимые препятствия, значит, до цели осталось недалеко.
Дима весело крикнул в темноте альпинистскую мудрость. Мне было не до смеха, я греб первый. Прошли мимо места, где должен быть колодец с родниковой водой, вышли к пихтарнику, вот ещё несколько шагов и домик, хороший добрый домик на Шестакова. Дошли.
Забрались в дом, покидали вещи, принялись за печку. Я активно взялся за дело. Саша бледно-зеленоватым лицом сидел на лежаке.
- Что такой братуха?
- Что-то тошнит просто жопа.
- Дянь-Хуна выпей, вставит на место.
Дима раскочегарил свою трехкиловатную горелку, высыпал в кастрюльку с горячей водой брикет киселя.
- Лучше горячего киселя.
Саша посмотрел на парящий напиток и согласно закивал головой. Дима глянул на меня.
- А ты Вова будешь?
Я был против химикатов после такого напряга.
- Нет, я лучше чай.
Посидели, попили чаю и киселя, жрать вообще не хотелось. Вот так, целый день мы провели на одном завтраке из овсянки с сухим перекусом в обед.
Сашу стало выворачивать, он вскочил, успел добежать до двери и выблевал весь кисель наружу.
- Бля, хреново, вообще.
- Может валидола дать пососать?
Саша старался улыбаться.
- Лучше чаю.
- Я же говорил!
Заварил быстро кружку чаю своему перенапряженному братику, дал попить. Саша выпил кружку. Великолепный Дянь-Хун снял напряжение и рвотный позыв, придал новых сил. Саша смотрел на изумрудные оттенки прекрасного напитка, причмокивал, кивал головой.
- Расслабляет.
Я добавил.
- Дян-Хун в походе, прет!
Дима смотрел на ДЖПС, шмыгал носом.
- А нормально мы сегодня дали.
- Сколько время?
- Уже десять вечера.
- Жопа.
Дима засунул игрушку в чехол и посмотрел на меня.
- Что, завтра здесь зависнем, в себя придем или потопаем?
- Повисим здесь.
Планы назавтра были поострены, пришло время обустраивать уют. Через час в нашей хижине затопила печь, потом, ближе к полуночи мы поужинали овсянкой и чаем. Хотелось чего-то легкоусвояемого, мяса не хотелось. Сытыми и расслабленными легли спать. Не засыпалось долго, только под утро я отрубился в настоящий сон.
Весь следующий день мы висели в домике на Шестакова. На улице шел обложной снегопад, снега с каждым часом становилось все больше и больше. Только к обеду мы с Сашей пошли к колодцу, и с помощью снеговой лопаты и ледоруба откопали его и набрали родниковой воды. Пить талую мертвую воду из снега уже не хотелось. Нет ничего лучше в зимнем походе, чем родниковая вода. Контраст потрясает. Только, когда идешь дня три на талой воде, а потом выпиваешь кружку родниковой, ты понимаешь, что вода разная, а талая вода из снега это говно!
В тот день, Снегопад так и не закончился, пожелав нам спокойной ночи, продолжил усыпать землю ночью.
Встали рано утром, ещё по темноте собрались, и вышли в царство сна и покоя. Бледно фиолетовые оттенки стального неба, обездвижено-замерзшие тучи, молочные облака в долинах, облепленные мокрым снегом пихты и клены. Не дуновения, не шороха, ни шелеста, мертвая звенящая тишина в царстве гор. Домик остался позади, впереди нас ждала неизвестность, новый снежный тупик, который снова повернул нас в неизведанные и опасные места нехоженых ущелий.
Путь по передовому хребту до перевала Чертовы ворота закрыл снег. Решили спускаться в ущелье реки Слесарня, Дима шел первый, за ним Саша и потом только я. Пока работала камера, снимал, комментируя все приглушенным шепотом.
Ливневый снегопад обкладывал со всех сторон. Скала Афонка, наш главный ориентир, утонула в серой влажной туче. Туман стелился по снегу, размывая силуэты друзей. Дима и Саша в снегоступах осторожно скользили вниз, огибая препятствия в виде поваленных обгорелых стволов сосен. Уклон усиливался, идти в снегоступах было тяжело, но и без снегоступов, между поваленными деревьями с колючими сучьями, тоже идти было опасно. Саша грохнулся на задницу и проехал вниз метров пять, уперся в дерево. Димы видно уже не было, с этим препятствием он справлялся быстрее, чем мы. Я внимательно смотрел на барахтающегося в снегу друга.
- Живой?
Саша, сидя в снегу, обернулся, махнул телескопической палкой, улыбнулся. Я собрал камеру, накинул рюкзак, затянул обледенелые лямки снегоступов, пошел за братиками, с силой упираясь руками в телескопические палки, осторожно изучая место для следующего шага. Под снегом хрустел настил из сухих веток. Снегоступы выворачивало вместе с ногой, трещали лямки, пятка выскальзывала из крепежа, но все равно, в снегоступах идти было гораздо безопаснее, чем просто на ногах.
Теряя ручьи пота с минимальными падениями, мы спустились на дно ущелья, реки Слесарня. Вокруг стояли фантастические виды. Частокол заснеженных пихт, взмывая вверх, растворялся в молочном небе, из которого на землю сыпали мириады снежинок. Огромные сугробы мокрого снега, волнами нависали над узкой щелью дикого нехоженого ущелья. Нагромождение залепленных снегом бревен и веток преграждали путь. Снег сыпал прямо вниз, в абсолютной тишине и полном безветрии. Я вытирал пот с лица мокрыми насквозь перчатками с огромной надписью гор-текс.
- Такого я ещё не видал!
Дима усмехался.
- Да круто, но блин чертовски опасно.
Саша смотрел вверх.
- Прикинь, вся эта масса снега в любой момент может со склона сорваться и упасть нам на голову.
Дима надевал рюкзак.
- Будем надеяться, что не сорвется, а то..
- Нас никто здесь в жизни не найдет.
Закончил я. Дима кинул головой.
- Надо ниже немного пройти, здесь крутовато на отрог вылезать, снежную доску сорвем.
Я удивленно смотрел на Диму.
- А что в лесу тоже может быть лавина?
Дима усмехнулся.
- Везде где уклон склона больше 25 градусов, везде может быть лавина, снежная доска, просто один пласт снега, который на другом лежит, он может с него соскользнуть.
Понятнее не бывает. Значит, от того что мы залезли в ущелье, наше положение, стало ещё более опасным, чем было наверху.
Друг за другом, медленно, пошли вниз по узкому ущелью реки Слесарня в сторону скалы Афонки. Метровый рыхлый снег лежал на тонком льду, под которым весело булькала вода. Небольшие открытые участки заканчивались сложными препятствиями из нагромождения облепленных снегом бревен. Снег увеличивал объем бревна или ветки, обманывая наши глаза. Когда мы становились снегоступами на, казалось огромные бревна, после того, как с них осыпался снег, они превращались в тонкие ветки.
Несколько раз пришлось даже спрыгивать обратно на лед и искать более удобные пути к преодолению этих речных завалов. А завалы с каждым шагом становились все круче, в одном месте я насчитал почти шесть бревен, наваленных друг на друга. Хорошо, что это был порог. Сев на жопу я умело проскользнул в одну щель и, скатившись вниз по ледяной горке, практически без труда преодолел это сложное препятствие. Пока мои спутники вытворяли тоже самое, я отдыхал.
Вдруг одна из больших веток вековой пихты сломалась, стрельнув в тишине леса, снег осыпался с дерева на землю, вызывая сход маленькой снежной доски, которая словно ручеек, скатилась к моим ногам. Во блин!
Сход этой мини лавины, заставил меня затрепетать перед силами природы и задуматься. Идем то на честном слове! А если такое произойдет выше, и снега упадет на дно ущелья гораздо больше. А это значит, нам настанет писец!
Нет, так дело не пойдет! Надо как можно быстрее уползать наверх на отрог хребтов! Парни смотрели на небольшой лавинный выброс, чесали репы.
- Надо вверх уходить, вон вроде место нормальное.
Саша кивал головой и смотрел на склон.
- Да, там и следы серны видите вверх пошли, видите?! Если животные ходят, значит безопасно.
Немного отдохнув перед подъемом, мы пошли по следам серны наверх на отрог горы Малый Тхач, который прямо выводит к скале Афонка. До свидания зимний ущельинг!
Нащупали правильный и самый безопасный путь, шли, молча, работая всем телом. Дима греб первый, потом отступал в сторону на шаг, пропуская Сашу вперед, потом, когда уставал Саша, начинал тропить я.
Мы шли между скалками и камнями, слева и справа от нас были балки с серьезным уклоном. Там снега лежало очень много. Мои руки и ноги хлюпали в воде, под курткой было жарко и влажно от пота, на улице была слегка плюсовая температура.
Мои перчатки типа с мембраной гор-текс и ботинки с типа мембраной гор-текс, оказались подделками. Они совсем не держали влагу, не отводили тепло, не защищали от ветра и холода. Я опять облажался, сэкономив на таких нужных вещах.
Вообще зимний поход это настоящее испытание твоему снаряжению, одежду и обуви. Все недочеты, подделки, могут лишить тебя здоровья, а может и жизни. Любая маленькая проблема в зимнем походе становится большой!
Я поклялся, что в следующий зимний поход, если вернусь из этого живым, обязательно экипируюсь лучше и экономить не буду!
Медленно, но верно, выбивая ступени в рыхлом снегу полтора метров глубиной, мы выгребли к отрогу. Кое-где наш путь пересекали свежие следы серн.
Саша показал палкой на снег.
- Смотри, серны ссут красной мочой.
Я усмехнулся, показывая на свою отметку в снегу.
- А вот это я нассал только что.
Саша усмехнулся.
- Тоже красная?!
- Ага.
Саша посмотрел вокруг и философски заметил.
- Зимой в горах не кому нелегко, все ссут красной мочой и какают сухими катушками.
Мы смеялись, прикалывались, но так оно и есть. Выделения что у человека в зимнем походе, что у животного одинаковые.
За несколько шагов до выхода на гребень, Саша спустил конкретную в метров 200 снежную доску. Он просто шагнул снегоступом в снег, снег ухнул. Длинная трещина ушла далеко влево и спустила снежный поток вниз в ущелье.
Я стоял за Сашей и все прекрасно видел. Снег потек как вода, весь склон, между деревьями и камнями, собрался в один поток и хлынул по балке вниз в ущелье, откуда мы только что пришли. Снег как вода!
Саша смотрел на меня потрясенным взглядом.
- Видал.
- Снежная доска.
Дима смотрел вниз.
- Правильный мы путь выбрали для подъема, шли бы левее, пиздец. Ну что пошли дальше?
Посмеялись немного, я снял кое-что на видео, засунул камеру в рюкзак. Ребята уже ходили по узкому отрогу.
- Вовка смотри серны, иди, сними!
Я подбежал к Саше, глянул вниз. Черная серна стояла запертая в тиски снежным пленом. Она сама туда заскочила, а теперь не знала, что ей делать дальше. Но ей на помощь пробивался по грудь в снегу рослый самец. Он подбежал к глупой самке и повел её обратно на безопасный склон. Животные испуганно посматривали на нас, мы же восхищались взаимовыручкой копытных рогачей.
- Вот места находят для тусовки!
Место и вправду было страшно прекрасным. Внизу под ногами плыли облака по ущелью реки Афонка. Серые камни скалы Афонка, зияли обрывами, на камнях прямо над пропастью росли сосны. Дима погреб в сторону проверить путь к Афонке, вскоре я услышал его бодрый голос.
- Вов тебя прямо тянет на альпинистские маршруты, там обрывы везде, не пройдем! Надо к Тхачу идти к Балагану.
Сфотографировались на память, поснимал обрывы скалы Афонки, очень захотелось побывать на её вершине.
Очень медленно пошли по узкому каменистому гребню, поросшему сосной в сторону горы Малый Тхач.
Ох, и тяжело дался нам этот участок пути! Путь по гребню оказался куда опаснее, чем казалось.
Было жутковато ползти по обледеневшим камням и заснеженным кустам, огладываясь на зияющую пропасть с облаками под ногами. Короче уже в темноте выползли к балагану. Снегоступы выдержали все нагрузки, хотя казалось, вот-вот сломаются, а вот на одной телескопической палке исчез большой снежный фиксатор, лопнула резинка на бахилах, мокрые и холодные перчатки, утомили руки до кровавых трещин. Крепчал ветер, крепчал мороз, надо было срочно отогреваться в жилище. Но!
Балаган оказался полностью разбитым, дырявым, да ещё ко всему сожженным. Рубероид на крыше давно прохудился, печка внутри и место для палатки. Но хоть так!
Быстро с фонариками на голове поставили внутри балагана палатку. Дима и Саша пошли пилить бревна скальной березы для печи. Я разогревал воду из снега. Ветер продувал жилище насквозь. Попили чаю, принялись лепить щели снегом.
Вскоре, после невероятных усилий, мы, засыпали балаган снегом, растопили печь, и наконец, вздохнули.
На улице задувало, теребило нашу полиэтиленовую дверь, коптила и дымила чахлая печь и труба. Расстелились в палатке, переоделись в сухую одежду, развесив мокрую по веревкам. Вот так в движении провели весь остаток этого сложного, полного приключений дня. В балагане внутри было грязно, сыро и стоял влажный туман.
Дима пил чай, закусывая овсяным печением, смотрел на печку.
- Завтра как пойдем? Отсюда в ущелье Афонки не спустимся, и под Тхачом не пройдем.
Я смотрел на карту.
- Смотри. Давай вернемся по нашим следам к месту спуска, потом по ущелью Слесарни пройдем до полян под Афонкой, а там, через реку Афонку перейдем и по этому отрогу прямо подойдем к горе Ачишбок.
Дима смотрел в карту, кивал головой.
- Да это лучший вариант.
Легли спать в палатку. Под двумя крышами было спать хорошо. Всю ночь задувал ветер, сильный ветер с юга.
Утром я встал первый, вылез и обалдел. Вся наша одежда, которая к утру должна была быть сухой, висела облепленная снегом, а в стенах балагана зияли огромные щели. Я громко рассмеялся. Приключения продолжались!
Ветер за ночь выдул снег из щелей и теперь беспрепятственно гулял по нашему домику. Проснулись мои спутники, вылезли посмотреть на чудо снежную гирлянду. Было веселое утро. Холодный старт. Нет ничего хуже, чем морозным утром натягивать на себя мокрую, холодную одежду и обувь.
В дырявом балагане делать было нечего, притом на улице ветер не думал стихать. Я вылез из балагана, лег за снежный надув, начав съемки пурги. Над мрачными стенами Малого Тхача гудело, как будто железнодорожный состав с огромной скоростью несся мимо нас. Ветер поднимал снег, закручивал его в вихри, подбрасывая в воздух. Ледяная крошка колола лицо.
Дима с Сашей закончили приготовление завтрака. Кликнули меня. Забрался обратно в домик, поделился с друзьями восхитительными переживаниями. Снял перчатки, к большому сожалению увидел, что все мои пальцы на подушечках дали трещинки до крови.
- Вот так идти в голимых перчатках! Скоро пальцам хана.
Саша достал мазь Бора плюс, которую он всегда таскал с собой.
- На, реально помогает.
Я взял мазь, шмыгнул носом.
- Если бы не одевать опять эту срань может и помогла бы, а так, мертвому припарка.
- Намажь, все одно лучше будет.
Положил на растрескавшиеся пальцы рук мазь, поел кашу, попил чай, быстро собрались. Днище палатки было грязным, сама палатка мокрой, что добавляло мне вес рюкзака.
Находиться в этом противном жилище не хотелось, хотелось новых приключений там внизу в нехоженых ущельях.
Поклонившись балагану, мы рванули назад к месту спуска в ущелье. Путь по отрогу мы преодолели быстро. Ещё быстрее спустились вниз в ущелье реки Слесарня. Снег успел подтаять, погода была около нуля. Спустились в ущелье и, перекрестившись, пошли дальше к скале Афонка.
За первым же поворотом ущелья, нас ждала первая супер засада из завала бревен. Прошли с горем пополам, пришлось плюхнуться с приличной высоты, благо ничего не сломал. Шли дальше, под ногами подо льдом бурлила река. Вышли к порогу, скатились вниз прямо на задницах, потом снова бревна, потом камни и бревна, ветки, кусты.
Шли медленно, очень много времени тратя на преодоление каждого препятствия. Одежда не высыхала, перчатки снова стали насквозь мокрыми, в обуви снова хлюпало, бахилы отсырели, складывались, сползая на обувь. Все плохое, перчатки, обувь, бахилы, все надо покупать, все! Я шел с этими мыслями с затаившимся ужасом, посматривая на снегоступы, которые вытворяли чудеса выносливости.
- А что если сломаются и эти пластмассовые штуковины? Что тогда? В чем я пойду по глубокому снегу?
Мои мысли прервались на новом препятствии. Стены ущелья сузились, превратившись в стены каньона, а впереди образовался обрыв заледеневшего водопада, который заканчивался внизу внушительной каменной ванной наполненной бурлящей холодной водой. Дальше по руслу река Слесарня была открыта ото льда и просматривался великолепный пихтарник.
Это препятствие в тот момент показалось мне воротами в другой сказочный мир, в который я непременно хотел попасть, но как?
Дима и Саша стояли рядом, осматривались вокруг. Дима показал на стену справа.
- Вот здесь где поросль кустарника, можно пройти, если немного выше набирать, ледорубом, если что ступени набьем.
Я смотрел на каменную ванну с огромными бревнами и корягами внутри, на пенящуюся воду.
- А может, нырнем, в эту манящую ванну.
Дима усмехнулся.
- Если со стены грохнемся, все одно искупаемся, ладно готовимся.
Для начала мы сняли рюкзаки, чтобы немного отдохнуть. Затем уменьшили высоту телескопических палок, сняли снегоступы, прицепив их к рюкзакам. Дима, вооружившись ледорубом, стал прокладывать нам путь в другой мир. Саша всматривался вдаль.
- А там красиво, пихты, видал какие!?
- Да ничтяк, хочу быстрее туда.
Накинули рюкзаки, затянулись, поправились, перекрестившись, осторожно двинулись за Димой. Дима застрял в самом опасном месте, энергично работал, выкалывая во льду и снегу ступени. Мы стояли, опираясь на воткнутые глубоко в снег и землю телескопические палки, смотрели на Диму. Дима сделал несколько рывков и зацепился в безопасном месте, обернулся, махнув рукой.
- Следующий! Тока палки хорошо втыкайте, и кантом ботинка подбивайте ступени, кошки бы не помешали блин.
Я развел руками.
- Чего нет, того нет.
Саша двинулся вперед, мы, с Димой затаив дыхание, следили за его движениями. Дима шмыгал носом, отворачивал, взгляд, было видно, что он нервничает. Я почему-то был спокоен как удав. Братик преодолел препятствие, зацепившись за камни и коренья, подтянувшись, улегся на безопасное место среди кустов самшита.
Пришла моя очередь, я осторожно двинулся в путь. Я понял, почему Дима тормознул именно в этом месте. Это была практически обледеневшая и залепленная снегом стена, которая падала прямо в водоворот водной ямы, в глубине которой под водой покоились огромные коряги и бревна. При падении в эту водную яму не только можно было промокнуть, но и наверняка себе что-то сломать, типа ноги или позвоночника, а может просто как кусок мяса нанизаться на шампур острого пихтового сучка.
Схватиться тоже было не за что, кроме корешков, до которых надо было ещё сделать пару шагов. Я зарубился уголком канта ботинка, можно сказать всю массу тела перенес на большой палец своей правой ноги. Сильно воткнул телескопическую палку в снег и лед. Сознание отключилось, когда я сделал шаг. Дальше работали инстинкты. Энергично я рубил и втыкался, ещё шаг, не смотреть вниз, не обращать ни на что внимания. Шаг, тяни руку, хватайся. Я схватился за толстый корень, вытянул ногу почти на шпагат и, подтянувшись, оказался рядом с Сашей. Дима, шмыгнув носом, исчез на другой стороне склона. Саша улыбался мне.
- Мы это сделали братуха, ты посмотри, куда мы пришли!
Вытирая пот с глаз, я смотрел на лес величавых пихт. Каньон Слесарни расступился в просторный лес. Слева от нас возвышалась остроконечная скала поросшая соснами, справа раскинулась удобная для стоянки площадка, весело и животворяще журчала незамерзающая вода реки, к которой с лесной площадки можно было удобно спуститься. Место было другим и по духу и по энергии. Оно было заповедным. Ворота открылись нам, ворота из узкого ущелья и мрачного каньона в заповедный широкий древний просторный светлый лес.
Уже другими людьми мы спустились на поляну, поросшую величавыми пихтами. Саша смотрел на карту, тыкал пальцем.
- Вот смотри скала 15 метров, это она, мы прямо под ней, это отрог Афонки, а там урочище Зубропарк и хребет Бульвар, а туда по идеи на Ачишбок, там ещё поляны под Афонкой должны быть, классные места, это уже заповедник.
Я кивал головой.
- Мы пришли туда, куда должны были по идеи прийти с кордона Киша.
Дима подошел.
- Ну что дальше идем или нет?
- Нет!
Ответили мы с Сашей в один голос.
- Уж слишком много сил забрал этот водопад, да и мы не знаем, что там дальше, а здесь место классное, вода открытая, поляна.
Дима махнул рукой.
- Там дальше останки браконьерского шалаша, а ещё типа коптильни что-то.
Я кивал головой.
- Значит недалече, и на тропу можем нарваться, короче остаемся здесь под этой скалой.
Мы все посмотрели вверх. В просвете между пихтовыми лапами к небу возвышалась величественная конусообразная скала.
- Словно колокольня стоит, прикольное местило.
Остаток дня мы провели в приятных хозяйственных хлопотах, которые прерывали на перекус с супчиком и чай с вкусняшками. Поставили палатку, вырыли место для кострища.
Для разжигания костра зимой надо обязательно добраться до земли. Ну, а если много снега, обязательно сделать наст для костра из толстых поленьев. На снегу костер зимой разводить нельзя. Также надо смотреть на деревья, которые находятся рядом с костром. Лучше костер не разводить под пихтовыми лапами, на которых лежит гора снега, когда костер разгорится, снег с ветки упадет прямо в кострище и затушит его. Попробуй раскочегарить по новой.
Короче для нашего костра мы выбрали место в просвете между деревьями, расчистив место до земли. Благо снега в пихтовом лесу всегда меньше чем в другом. Что от дождя, что от снега пихта защищает хорошо. Сухими бревнами для нашего костра служили засохшие буковые деревья, которые, так и не набрав силу, погибли в тени великанских пихт.
Такие стручки повсеместно можно обнаружить в нашем заповедном лесу. Они легко ломаются от корня, простым ударом ноги, или раскачивания руками. Такие бревна можно не рубить на дрова, не тратить сил. После того как основное кострище разгорелось и дало первые угли, такие бревна можно класть концами в костер, звездой, подвигая по мере прогорания.
Нам было хорошо в этом заповедном месте. Тихо, спокойно, сыто, тепло. Снег перестал идти, ветер по-прежнему завывал где-то над Тхачами, над вершинами пихт неслись облака. Погода менялась. Мороз был относительный не больше пяти градусов, что позволяло спокойно сидеть на бревна вокруг костра.
Сидели, больше молча, обмозговывая пережитое. Уж очень стались насыщенными прошедшие пять суток. Дима прервал тишину.
- На водопаде думал, что, кто-то точно ебнется, блин сложное место оказалось, а мы совсем не готовы, не веревки не кошек, ледоруб только один.
Мы молчали. А что скажешь? Прошли, никто не ебнулся, ну и, слава богу! Вообще как-то отпустило, напряжение в заднем проходе ушло, с души камень упал, жуть, которая подсасывала под ребрами, поглотилась и вышла вместе с пуком. Задышалось легче. Облокотившись о древнюю пихту, я подумал, что чувствую себя как дома и мне хорошо здесь. Страх зимнего похода, ушел, вместе с потом, и небольшой кровью, которые мы оставили на Шестакова и в ущелье реки Слесарня. Не то, чтобы вокруг поменялся лес, был голимый, а стал волшебный, или воздух, был как на свалке в центре города и вдруг альпийский. Нет, поменялось мое восприятие, поменялось что-то внутри меня, то, что не давало мне меняться. Я его убил это нечто и теперь другими глазами смотрел на этот безумно интересный и захватывающий движняк снегоступпинг в горах Адыгеи. Я осознал, что влюбился в этот вид активного отдыха, навсегда, и мне снова захотелось чего-то большего.
- Чуваки, а давайте следующей зимой махнем в снегоступах через весь заповедник, километров 150, на недели две, а?
Саша улыбнулся.
- Я согласен.
Дима усмехнулся, пододвинув буковый ствол в эпицентр жаркого огня.
- Я согласен, только без ущельенга и зимнего каньонинга, моя психика к этому не готова.
В теплоте и уюте мы заканчивали шестой день нашего похода на Бамбаки. Начиналось самое интересное, впереди нас ждали заповедные тропы. Легли спать, Перед сном отливая струю оранжевой мочи, я посмотрел на скальную колокольню, поклонился. Заснул крепко, как ребенок. И мне приснился яркий сон.
Мир на грани апокалипсиса. Одни ждут конца света, другие пришествие нового мессии, спасителя. Мир людей погряз в хаос и анархию, города окрасились в черно-багровые тона. Небо хмурится, выбрасывая из кипящей черноты молнии, сотрясая все мощным громом. Я знаю, у кого родится новый мессия, я еду спасать эту молодую незнакомую мне девушку, но, попав в огромную демонстрацию протеста, я опоздал. Кто-то украл девушку до меня. Спецслужбы, ФСБ или ЦРУ? Все заинтересованы в силе нового спасителя. Воры убегают от меня, я на стороне добра и мне надо спасти девушку и ребенка, нового мессию. Но меня останавливают. Наемники, моя машина изрешечена пулями, я жив, но похитители отрываются от меня, садятся на самолет и самолет, огромный боинг, поднимается в небо. Остались секунды до рождения спасителя, что будет. Работают спец приборы, сотни наблюдателей зависли над компьютерами, вслушиваются в тишину, надев толстенные наушники, все затаилось, что будет сейчас, в следующий миг. И тут тишину мира нарушает крики родившегося мальчика. И ничего не происходит, конец света не произошел. Миллионы людей беснуются в эйфории прилива счастья. Счастливы все те, кому было что терять. Вздыхают с облегчением власть имущие, все осталось, как было, на своих местах, они остались при своем. Очень расстроены те, кто думал, что, что-то изменится. Они плачут, рвут волосы на себе от горя. Очень опечален я, человек, который почему-то в это сильно верил и боролся. Я опускаю руки. И в этот момент, черные тучи на небе начинают расходиться, ярко синее глубокое небо и солнечные лучи озаряют черную планету. Но что это? Я всматриваюсь в небо и отчетливо вижу огромное, око с синим, ещё синее неба, глубоким, вселенски мудрым и безучастным ко всему зрачком. Око смотрит на меня, на всех нас, на то, что натворили мы и что собираемся дальше творить. Я смотрю в око, око смотрит на меня, секунды, минуты, бесконечность. Самолеты летят, военная техника наведена на этот огромный глаз в небе, армия атакует. Око улыбается, я увидел его улыбку, она пронзила меня в самое сердце, дала ответы на все вопросы, поселило во мне покой и веру, дало вселенскую любовь. Вот так за одну секунду я обрел, то, что увидел. Око улыбнулось мне. Великий создатель улыбнулся мне. И вдруг небо вспыхнуло и все черное, военное, противное, злое, все пороки, все было уничтожено в ту секунду. Мир очистился от скверны, мы все родились заново. Родился и я. Я стоял и смотрел в небо, в котором на меня смотрело огромное око создателя, который улыбался мне. Я почувствовал себя счастливым во сне и проснулся.
Широко открытыми глазами я смотрел на потолок палатки. На дворе уже было светло, заливались птицы, свирель которых, я не слышал до этого неделю, палатка играла солнечными зайчиками, внутри было сухо и тепло. На душе был дзен. Никогда я так не был счастлив как тем утром, только может быть в далеком детстве, я потянулся всем своим затекшими членами, расстегнул спальный мешок и привстал, посмотрел на Сашу и Диму. Саша открыл глаза и посмотрел на меня глубоким прозревшим взглядом.
- Мне такое приснилось!
Я улыбнулся.
- А мне вообще, хочешь, расскажу?!
Саша выползал из спального мешка.
- А что тебе?
- А тебе?
- Ты рассказывай.
- Нет, давай ты сначала.
Саша сел, потер лицо.
- Блин я веру обрел, поверил в бога, в себя. Короче я живу и чувствую, что главная моя миссия в жизни это помогать людям. И я всем помогаю, просто так, бескорыстно. И тут я иду вдоль реки, а там тонет кто-то. Не раздумываясь, я бросаюсь на лед, ныряю в воду и подталкиваю человека к спасению. Но не тут, то было. Тяжело идет спасение, мои силы на исходе, человек тоже выдохся. И тут я понимаю, что чем-то жертвовать надо. Короче я подныриваю под человека, выталкиваю его, хотя знаю, что это последние силы я отдал. Короче я спасаю человека, а сам иду ко дну. И мне так хорошо братик, как никогда. Я совершил свою миссию, я спас человеку жизнь. Я умираю с полным дзен в душе. Я ухожу не в темноту, а свет, бог встречает меня, это он мне дал силы, он наделил меня верой и любовью. Я прозрел братик.
Я улыбался, кивал головой, слушая супер сон своего друга. Потом я рассказал свой биопик. Саша был в шоке.
- И что ты сейчас чувствуешь?
Ответ не заставил себя долго ждать.
- Как будто я прозрел.
Дима, лежа на боку захихикал.
- Ну, вы и даете, такой бред с утра, без бутылки водки.
Мы с Сашей смеялись.
- Ну, ты жук навозный признавайся, тебе ничего такого не снилось?!
Дима привстал, чесал голову.
- Приснилось, что с семьей в храм ходил, молились там.
- Во! Тоже что-то с религией связанное! Значит, нам всем троим, приснились сны на религиозную тему, в одном месте.
Учитель по философии Дима промолчал, пожав плечами. Я бодро выпрыгнул на улицу и первым делом уставился на скалу. Скала сверкала в лучах солнца, бесконечное синее небо и тень зарождающегося месяца нового цикла луны. Я оглянулся вокруг. Светлый просторный пихтарник переливался серебристыми блесками, сверкала жемчугами, веселая вода, музыка птичьей свирели наполняло все возвышенным восторгом. Прекрасный день начинался на диво хорошо. Я улыбнулся скале и месту где мне приснился такой яркий запоминающийся, очень знаковый сон. Мне было хорошо внутри. Я обрел покой и веру. Я видел создателя. А я верю только в то, что видел.
Мы быстро собрались. Не хотелось уходить с этого волшебного места. Пообещали вернуться, погребли по снегу дальше, всматриваясь в глубину волшебного заснеженного леса. Солнце выходило из-за Афонки, между пихтами просматривались высоченные скалы. Светлый лес приветливо открывал нам свои тайны, многочисленные следы крупных копытных животных, следы пребывания человека. Спустились к реке и тут бабах, на дереве висит металлическая табличка, на которой написано «река Слесарня» а рядом на пихте красуется красная свежая метка тропы. Это была настоящая удача. Вот так сами того не ожидая мы наткнулись на тропу Кавказского Биосферного Заповедника. Продолжение тропы просматривалось в сторону Афонки и в направление хребта бульвар и Зубропарка. На наших картах эта тропа не значилась, хотя по расположению рельефа, она просилась здесь. Саша задумчиво водил по карте.
- Но тропа на Порт-Артур и Солонцовый хребет ниже проходит, вон там на Шише, а эта тогда куда?
Я смотрел на Ачишбок.
- На перевал Чертовы ворота, на Ачишбок, вот куда она ведет.
Саша смотрел на меня.
- Так это туда, куда нам надо.
- Да, вперед, в неизведанные дали!
Перепрыгнули реку Слесарню по камешкам, забрались наверх, вышли на поляны под скалой Афонка. В этих местах мы были впервые, и они произвели на нас неизгладимое впечатление. Стоя на поляне под афонкой, я по уши влюбился в это волшебное место. Тропа пошла дальше, через красивый лес поросших мхом камней и затем спустилась к незамерзшей реке Афонка. Там у незамерзшей воды вся земля была изрыта следами сотен копытных животных, для которых это место было прекрасным убежищем во время зимы. Тропа пошла наверх, медленно погребли по колено в снегу. Дима остановился и вытянул руку.
- Смотри зубры.
Мы с Сашей всмотрелись на тени между пихтами. Зубры шли недалеко от нас. Впереди крупный самец, позади след в след шли восемь зубров разной величины и возраста. Дима достал фотоаппарат, я камеру, успели снять хвосты. Созерцание диких животных отогнало усталость, мы поскакали вверх по тропе, которая вскоре вышло на пологий отрог. Там во всю светило солнце, сбрасывая с широких пихтовых лап снег на землю.
Деревья осыпались от жаркого горного солнца. Снег, срываясь с веток, белым облаком падал вниз, поднимая снежную пыль. Нам тоже было жарко, разделись, чуть ли не до термухи. Шли бодро вверх, подошли к скалкам, обнаружили пещерку с лапником внутри, прямо возле тропы, пошли дальше. Пихтарник вскоре закончился, уступая место буково-кленовому лесу и зарослям кривой березы. В таком лесу сразу прибавляется снега. Снег был мокрый, налипал на снегоступы, было идти тяжело. При этом мы набрали приличную высоту. Солнце светило так сильно, что пришлось надевать очки.
Вышли на поляну со снегом в полтора метров глубиной. Еле еле, проваливаясь по бедро, прошли через поляну, зашли в лес. Метки закончились, мы остановились. Дима пошел направо.
- Я здесь посмотрю, а вы там выше.
Саша пошел в лес. Я вышел на поляну. Справа вдали замаячила треуголка Ачишбока, нам наверняка надо было идти туда. Помнится, там под Ачишбоком тоже был балаган? Сделал ещё два тяжелых шага и слева у леса увидел крышу дома.
- Домик! здесь! Сюда!
В диком восторге я разорвал тишину леса своим громогласным криком.
- Ура!
Кричал в ответ Саша. Дима греб в сторону моих следов. На одном дыхании я подбежал к домику, и, скинув рюкзак, достал снеговую лопату. Пока подошли парни, я уже откопал вход и открыл дверь. Пахнуло лапником и деревом. Внутри было просторно, стояла добротная печка, настил для четверых мужиков, дрова, стол, табуреты, на окнах стекла. Короче перед нами был ухоженный дом Кавказского Биосферного Заповедника, для егерей и научных сотрудников. Ура!
Быстро расположились в домике, световой день был в полном разгаре, а ночь обещала быть звездной и прозрачно холодной. До наступления темноты мы успели много. Растопить печь, нарубить дров, натаскать их в дом, пообедать, попить чаю, сходить на разведку дальше по тропе, обнаружить в лесном просвете вид на долину реки Киша. Я предложил проверить мобильную связь. МТС взял связь. Обзвонились домой. Дима звонил друзьям и знакомым. Узнал о происшествии под Фиштом, где снег задержал группу Краснодарских альпинистов. Альпинисты, оказывается, там просто повисеть собирались, подальше от жен, отмазались снегопадом. Так нет, жены кипишь подняли, до МЧС добрались. Те устроили спасательную операцию, вызволять из снежного плена отдыхающих мужиков. Вся эта инфа выползла на центральное ТВ. Короче мужики были сильно удивлены, что за ними пришли. Смеха было и не до смеха, ведь за эту всю Байду потом счет могут выставить!
Короче снегопад, в который мы попали под Тхачами, потрепал нервы местному МЧС, пару групп накрыл, до Москвы дошел молвой. Мир кипел, но только не рядом с нами. У нас было спокойно и хорошо. Над Солонцовым хребтом и горой Дзювя зажглась яркая звезда, и завис молодой месяц. Темнота была светлой, отливающей холодной синевой. Я с наслаждением снимал этот великолепный вид.
Выдающийся день, легкий, наполненный чем-то святым, вечным и спокойным, заканчивался вкусным чаепитием. Решили зависнуть в домике ещё на одну ночевку, завтра устроить радиалку к перевалу Чертовы ворота. До Бамбак добраться нам уже было тяжеловато, сроки поджимали, кому на работу, кому домой. Послезавтра решили идти обратно по случайно обнаруженной нами тропе, которая, как я предполагал, должна была нас привести к кордону Киша.
Весь следующий прекрасный день мы провели в окрестностях урочища Белый камень. Я решил не идти на Ачишбок с парнями, планируя провести съемки окрестностей один на один с природой. Парни ушли позже меня. Бодро они двигались по натоптанной тропе от нашей вчерашней радиальной прогулке.
Я наблюдал за ними с бугорка из-за маленьких пихт. Потом стало тихо. Я медленно бродил по полянкам и пригоркам, выполз на обзорную площадку, снимал меняющиеся каждую секунду небо с его многоликими оттенками. Было очень хорошо и спокойно, в этой сонной тишине. Не одного следа, ни одного шума и шороха, только мое дыхание и шелест мембранной ткани.
Парни пришли к обеду. Чертовы ворота были закрыты лавиноопасностью. Впрочем, мы предполагали такой расклад. Уж, очень много снега выпало за ближайшие дни. Вечер мы провели в веселых беседах.
Домашние дела и хлопоты волнообразно и постепенно возвращались в наши разговоры, мыслишки лезли обратно в башку. В походах мне не нравиться этот момент и я стараюсь его отдалить подальше к цивилизации.
- Рано радуетесь, нам ещё грести километров двадцать до Киши и там все двенадцать до Новопрохладной, а это может занять два-три дня.
Парни улыбались.
- Один хрен домой.
Уже в темноте натаскали последние дрова, нарезали их пилой трос, нещадно рубили обледеневшие чурбаки моим топором Фискарс. Дима так увлекся разбиванием обледеневших чурок, стуча по пластиковому топорищу бревиняками, что топор не выдержал и лопнул. Грустно я вертел в руках типа неубиваемый топор Финских производителей. Оказывается убиваемый и ещё как. Саша забрал останки топора, решив с них сварганить топор. Сидели, рассуждали причины поломки. Путем споров и тщательного восстановления хронологии происшествия, мы пришли к выводу, что топор сломался из-за контрастного воздействия жары и холода. Топор лежал на морозе, потом попал на место рядом с раскаленной буржуйкой. Потом снова на мороз, потом опять к буржуйке. Ну а потом Димон зафигачил по нему ледяной чуркой. Вот и пришел моему топору топорику, который мне служил верой дружбой четыре года, пережил с десяток походов, моему топоришку за полторашку рублей, пиздец.
Утром поклонившись гениям места, заперев надежно двери дома, убрав внутри и оставив охапку сухих бревен, мы по нашим следам побежали вниз к Афонке, и потом в сторону кордона Киша. До Афонки домчались, чуть ли не за час. Перепрыгнули Слесарню, нащупали меченую тропу, пошли медленно, но верно наверх. Прямо на тропе пообедали, попили чаю. Двинулись дальше. В горах было тепло, снега было много, и он был мокрый. Вылезли на верхнюю точку подъема, тропа пошла вниз, свертка на Бульвар и реку Куна. Решили идти на Зубропарк.
Вскоре вышли на поляны с фруктовыми деревьями. На одном древнем дереве обнаружили табличку с надписью «поляна Темная». Метки потерялись как-то сами собой. Значит, место, куда мы пришли было настолько ходимым, что здесь даже метки люди не ставили.
Вышли вроде на урочище Зубропарк. Что это за парк и что там вообще было, тогда я не знал. Погребли дальше, ориентируясь по чутью. Вечер приближался быстро, холодало на глазах. Поляна за поляной, спуск, подъем, лесок за леском. Казалось, этому урочищу не будет конца. Прошли мимо останков домов и заборов. Ничего себе в такой глуши жили люди!
Силам нашим на этот день подходил конец. Урочище Зубропарк, ничем концептуальным не заканчивалось. ДЖПС показывал ещё с десяток километров до кордона Киша. Сто пудов туда бы мы не дошли, только в темноте. Но идти в темноте по незнакомому пути, нельзя. Надо было что-то решать.
На совете рядом с небольшой поляной, решили тормозить и разбивать холодный лагерь. Приключения продолжались!
Зимний поход это беспрерывное движение. Хочется посидеть отдохнуть, больше десяти минут, не высидишь. Если вообще место найдешь, где посидеть. Не в одном движении в горах ты так мало не пьешь и так много потеешь. Очень короткий день ограничивает километраж пробега. От силы двенадцать километров, это все что ты сможешь одолеть в зимнем походе. Жестоко наказывается любой даже маломальский огрех в снаряге, одежде и обуви. Малый огрех превращается в жопу. Покушать один раз в течение суток, это тоже нормальное движение для зимнего похода.
Вот и в наш последний день в заповедных горах, так и получилось. Прошли километров десять, много времени потратили на поиски маркеров на тропе, никуда не пришли, остановились на поляне с полутораметровой глубиной снега и ко всему к этому в горах опускался нешуточный морозяка.
После бодрого бега, пришлось бодро копать яму для палатки. Спасть на пенопропиленовых ковриках на снегу было опасно и холодно. Дима прикалывался, ну что ему, у него была надувайка в 3,5 см толщиной. Это вещь! А у нас простые худые коврики. Лес вокруг был лишен пихтарника, лапник пролетал мимо нас, пришлось копать до земли. Двумя лопатами в течение часа выкопали огромную яму. Дима не смог сдержаться, сфотографировал это чудо. Такого он ещё не видал в зимних приключениях. Потом мы принялись за оборудование костра. Эта вещага очень нужна для холодного старта. Разогреть обувь и одежду, прежде чем натянуть на тело. Как правило, утром ботинки смерзаются в лед. Только в домиках они подсыхают. Во время мокрого дня и холодных ночей, любая обувь замерзает, куда бы ты её не спрятал в палатке. Некоторые даже ложатся спать в ботинках. Горе-текс греет будучи даже насквозь мокрым. Нам не хотелось спать в мокрых ботинках.
Мы решили соорудить мощный костер, благо на улице было сухо и морозно. Напилили толстых чурок, положили их на снег. Прямо на них сложили сушняк, подожгли огонь, накидали хвороста, положили сверху толстые бревна. Костер давал такое нужное тепло. Я снял наш вечер на камеру. Поприкалывались, посовещались на публику. Долго у костра не засиживались. Пожрали сублиматов с кашей, заварили чай, налили в термос кипятка на утро. Работала горелка со шторками, это нужная вещь в зимних походах. Залезли в холодную палатку, приготовились к холодной ночевке.
Наконец-то наступило утро! Было очень холодно. Но Дима, пожимая плечами, сказал, что на его волшебном градуснике восемь градусов мороза.
- У тебя все время восемь градусов мороза.
Дима реалист.
- Значит восемь и есть.
Саша ежился, я прыгал на месте. Снег жестко скрипел, парило.
- Пиздежь, сейчас все двадцать, точно.
Долго разжигали костер, грелись, одевались, уже днем собирали рюкзаки. Двинулись в путь, когда солнце уже выглядывало из-за леса. Пошли по еле видной в заснеженном ландшафте, тропе и через минут десять вышли к очередному комфортабельному зимовью заповедника. На поляне с великолепным видом стоял добротный дом.
- Вот блин не дошли всего метров пятьсот!
Саша разводил руками.
- А кто знал, что здесь дом стоит?!
Я матерился.
- Будем знать.
Дима вошел в дом, осмотрелся.
- А дом ничего.
Проинспектировали дом. Сашу не устроила печка.
- Травит небось на всю катушку, суки трубу не могут заменить.
Ну, впрочем, больше косяков замечено не было. Все что нужно для жизни в этом доме с маленькими живыми щелями было. Закрыли дверь, пошли по маркировке через красивейший буковый лес. Потом зашли в дрянной лесок. Шли не по тропе, а словно по дороге. Саша догнал меня.
- Неужели сюда машины заезжали?
- Похоже.
Это потом мы узнали, что это были останки ещё великокняжеской тропы, которую пробивали для двух наездников на лошадях, чтобы они спокойно ехали рядом друг с другом, ведя непринужденную беседу. Круто люди жили!
После недолгого прямого участка, тропа пошла вниз, до самого кордона Киша. Не доходя метров двести до реки, мы увидели развилку тропы на Порт-Артур и на Зубропарк. Еще одна тропа, которой нет на карте, манила по себе пройтись.
- Пройдем туда обязательно.
Поклялся я Саши. Саша усмехнулся.
- каким хреном.
- Я в Адлер к Шевелеву в июне поеду, и пройдем, понял.
- Да.
Вышли к Кише, ещё раз взглянули вверх на манящие залысины хребта Пшекишь. Вот ещё куды хотелось. Ещё на подходе к кордону Киша поразило несметное количество свинячьих следов, они просто там кишели. Кишели на Кише!
Подошли к калитке заповедника, подошли к домику, кликнули хозяев. На пороге появился егерь Саня, который неделю назад подносил Ворожейкину кофе. Такого радостного приема мы не ожидали! Саня был счастлив нас увидеть, чуть ли не обнял как родных. Через мгновение мы сидели у него в теплой хате, пили чай, закусывая жареной печенью свиньи. Саня кудахчил над сковородкой.
- Вчера вышел, шагов тридцать отошел по тропе, кабанчика взял. По-другому с голоду помрешь здесь. Пить будете самогон?
Я отказался, Саша тоже. Дима был не против.
Саня налил самогон в кружку.
- Налетайте мужики на соленую кабанятину, впрок засолил.
Мы взяли по куску черного мяса в соли, стали с трудом грызть диковинную пищу.
Саня не унимался.
- Блин, я о вас всю дорогу думал, куда поперлись ребята. Ведь точно обратно не пойдут, пойдут наверх на Шесткачи пробиваться, а там снега полно, да тропа траверсом, хрен пройдешь, а тут назло снег зарядил, три дня как бешенный, а потом морозяка даванул под двадцать.
Я кивал головой.
- А сегодня с утра сколько было?
- Минус двадцать четыре.
Мы засмеялись.
- Ну, че Димон, минус восемь!
Дима не сдавался.
- Наверху теплее.
Саня егерь его поддержал.
- Да, точно, на градусов десять может быть даже. Особенно когда мороз в долины только приходит, он как бы выдавливает теплый воздух наверх и первое время наверху тепло, потом и там дубняк находит.
Да и хрен с ним, сколько было с утра. Прикольно было. Мы хорошо отдохнули на кордоне Киша. Саня раз пять извинился, что не смог нас пропустить на Бамбаки, что присутствие начальника не дало это сделать.
- Сто лет на Кише не был, а тут ему кабанчика захотелось. Приехал с теткой, блядовать! Ну, а вообще Николаечь у нас человек хороший, свой, не то что Шевель!
Расстались с Саней друзьями. Уходя я пообещал, что в следующий раз вернусь на Кишу с пропуском, который мне даст сам Шевелев, директор заповедника.
Саня усмехнулся.
- А если не даст, все одно приходите, они там наверху зажрались, а мы здесь попроще на жизнь глядим. Тем, кто природу любит, всегда рады.
- Тогда ждите с магаром!
Уходить было не охота с этого теплого уютного места. Я навсегда влюбился в кордон Киша. Погребли в сторону Новопрохладной. Еле выгребли уже ближе к ночи.
В трех километрах от поселка, в месте, где лесовоз только что увез поваленные ещё до снегопада буковые стволы, и где на образовавшейся проталине зеленела молодая травка, увидели двух молодых зубров. Саша их принял за пасущихся коров, было смешно. Вот куда забредают зубры зимой в поисках пищи, чуть ли не к самой деревне!
Уже на подходе к Станице задумались о вписке. Дима по мобиле, пока связь ещё брала, договорился о ночевке в полузаброшенном доме, который принадлежал руководителю Экологической Вахты по Северному Кавказу Рудомахе Андрею.
В том доме возле речки, я провел одну из самых плохих ночей в моей жизни. Было хреново все в том доме. Спать, дышать, смотреть на стены.
Утром в темноте подгребли на автобусную остановку, сели в ЛИАЗ и поехали в сторону Майкопа, Краснодара и Ростова-на-Дону.
Первый настоящий зимний поход закончился. На душе было хорошо и спокойно. План действий на будущее был определен и самое главное. Я обрел веру. Веру в то, во что увидел собственными глазами. В то, что я не вижу, я не верю.
©Грузинов В.Н. 15.01.2013 год